| 3 (158)
Если быстро-быстро и жарко-жарко
в глупость ракушки шёпот внедрять горячий,
то, конечно, где-нибудь в недрах парка
этот фокус кончится, Кирн, удачей... —
если можно удачей считать рябое
вымя и любознательный лоск улитки,
вылезающей к свету под шарк прибоя
и обиженный треск шоколадной плитки.
|
|
4 (159)
Кирн хозяйской внучке за стенкой шаткой
гадкий прут даёт целовать и трогать.
Как они там цокают со своей лошадкой!
Ухо ловит стук лишь, хоть близок локоть...
Кто любил, тот ревности знал припадок.
Ах, умрите, подлые! Сдохни, сводня!
И пупок, и патока золотых лопаток,
и дрожащий рот — не мои сегодня.
|
 |
|
5 (160)
Уплывём на Лесбос, Кирн, где девчонок
твоя плоть мужающая не тронет,
где вольготно старости, где зайчонок
сам в силки бежит и призывно стонет.
Где пацанка скажет лишь "фи!", когда ты
ей покажешь свой одурелый дротик.
Будем жить бестрепетно, как солдаты,
и поставим слоников на комодик.
|
| 6 (161)
Мшистая арка-руина с холста Робера
так ревнует к мрамору белому с голубыми
жилами — к целому, круглому, оробелому
Риму, — как я ревную к тебе, любимый,
ибо муза — женщина, и ей любы
не сырые заросли и зиянья,
не венца слабеющие раструбы,
а струна струи и стремнина зданья.
|
|
7 (162)
Поманю солдатика, с чуть заметным
над губой овсом. В увольненьи, что ли?
В самоволке? Воинским телом медным
овладеть не сложно — дублон, не боле...
Ну, пошли. Лишь надо отмыть сначала
человечий облик от ратной вони.
Расстегни-ка сбрую, возьми мочало,
потопчись под душем, что конь в попоне.
|
| 8 (163)
Как сказать мне, как намекнуть? "Ах, кстати,
о Гомере — я бы хотел с тобою,
как Орест с Пиладом, в одной кровати..."?
Или: "Эта родинка над губою
за иных предстательствует, таимых
под футболкой, с наглостью депутатки"?..
Как узнать мне — "да"? — по глазам твоим; их
разгадать загадки, найти закладки?
|
|
9 (164)
Что крадёшься, миленький, тише мышки,
норовишь, не скрипнув, прилечь? Не сплю я.
Так ужасно пахнут твои подмышки
и живот, как если бы из Вилюя
привезли зверинец... Щека — в помаде.
Под соском — укус. На плече — засосы...
И язвящий уксус — в любом стигмате,
словно в сердце, ноя, гнездятся осы.
|
| 10 (165)
Кирн, кадык, когда пьёшь из бутылки пиво
или эту глупую ко!ко!ко!лу,
умиляет. Придумано как счастливо!
Никакое не яблоко... Скоро в школу...
Всё простил. Как иначе?.. Восторг гортани.
Две звезды — на плече и одна — на горле.
Полагаю, такие в Узбекистане
Улугбеку для горних глаза протерли.
|
|
11 (166)
Всех милей из них — Дионис с Гермесом.
Феб, пожалуй, ханжа. Погляди на рожу!
Дафну гонит беглым, петлистым лесом,
словно зайца. С барда сдирает кожу.
Предводитель! С рукой на большом отлёте.
Заводила, вожак. И не лук, а палка —
в лапе. Озеленитель посредством плоти...
Кирн, дельфинчик, а ты его любишь? Жалко.
|
| 12 (167)
Точка, Кирн, и молчок! Видишь — папа с мамой...
О! Привет, Полипай!.. С моря. Встретил Кирна.
Вместе ехали. Прямо жених... Той самой?
Неплохое семейство. В Мегарах мирно?..
Жарко! Самое время продать излишек
дров... Да даром. Две драхмы с большого воза...
Все рабы на уборке? Пришли сынишек...
Фиг в отъезде? Ну, Кирна... Какая проза!
13 (168)
Как люблю твои, глупышка, одобрительные,
драгоценные смешки во время чтенья,
а потом — в каком-то дательно-винительном
падеже — сплошные дебри одобренья!
Слову должно быть проветренным, остуженным,
но не хуже ведь и это бормотанье?
С затянувшимся давай покончим ужином —
честно выполним отцовское заданье.
|
|
 |
