Из цикла

Серебряная собачка

(Голубые верлибры)

Только ради тебя
Я пью эту гадость,
И терпеливо жду, когда ты так опьянеешь
Что повалишься на мою скрипучую тахту
И я смогу наконец бессовестно красть
Губами и руками
Твоё сдавшееся тело.

Ты даже не представляешь, что предел
Моих мечтаний быть просто женщиной,
Стирать бельё, вести хозяйство,
Ухаживать за мужем.
Неужели ты этого не можешь понять?

Твои разговоры какой-то шизоидный бред
Об актёрах, политике
И прошлой школьной дружбе.
А мои мысли только о том,
Как бы незаметней опустить свою руку
Ниже, ниже, чтобы наконец нежно накрыть ладонью
Выпукло подвижное место любви.
И это происходит каждую нашу встречу,
Чтобы кончиться ничем.

Я очень тебя прошу трахни меня.
Ты же видишь, как я измучилась,
Ну чем я не женщина,
Чем я не женщина!

Ты даже в метро сидишь,
Строго сжав колени,
Как будто на тебе юбка,
Я и сам порой замечаю,
Что сижу именно так.

Ты танцуешь со мною
Перед уходом,
Странно взяв моё лицо в ладони.
Я люблю твой гипноз.
Я люблю быть твоей заводной куклой.
Но зачем ты поднимаешь мои руки вверх?
Это знак и ритуал,
Говоришь ты.
Знак и ритуал.

У тебя действительно Дар:
Двумя-тремя словами
Находить контакт с мужчинами
Или с мальчиками.
Ты не боишься встречной агрессии.
Но два раза ты приходил ко мне
Избитый и обворованный.

Ты похож на Лермонтова
И Евтушенко одновременно говорю.
А ещё я похож на Гитлера!
Да, действительно похож, только без усов.
Но ведь и Гитлер не был самой
Последней сволочью
Размышляю я про себя.

Конечно, уеду!
О том, чтобы остаться, не может быть и речи!
Сказал я тебе жёстко.
И ты вдруг отпрянул и горько зарыдал,
Закрыв лицо руками.
Крупные слёзы катились по твоим щекам.

Но ты ведь знаешь, что в Израиле за э т о
Наказывают ремнём с железной пряжкой,
Публично подвергая посрамлению,
Говоришь ты мне, по-детски пытаясь удержать.

Конечно, конечно,
Я т а м не смогу жить!
Но как сладко
Хотя бы говорить об этом.

Только не повторяй мне всё время,
Что я настоящий мужик!
Иначе я ударю тебя.

Через весь твой живот
Книзу
Проходит длинный глубокий шрам
След автокатастрофы многолетней
Давности,
Случившейся как раз накануне
Твоих съёмок
В фильме у Андрея.

Поверь
Это человек нашей неудачи!
Недаром после его фильма
Мне снились четыре мухи в чалмах,
А на другой день я попал под напряжение
На работе.

Выпьем за нашу дружбу!
Поднял ты тост.
Да-да за нашу нежную дружбу,
Улыбнулся я.

Мне приснилось:
Пугающий скрип за шкафом,
И вдруг оттуда, хихикая, вышел ты,
В руках твоих была маленькая собачка
Серебряного цвета,
Которая кинулась навстречу мне,
Выпрыгнув из твоих рук.

Ты маниакально влюблён
В наше школьное прошлое.
Как зачарованный ты смотрел
На фото нашего класса,
Не выпуская его из рук,
Даже укладываясь
В ту ночь рядом со мной.

А что бы сказала твоя бабушка?!
Укоряюще ты пытаешься меня охладить.
Бабушка? а разве вот это
Не её страсти, не её желания?!

Ты никогда не был женат.
У тебя пожилые родители-пенсионеры
И сестра-алкоголичка,
Которая живёт где-то на Ордынке.

Мне противно, а я тебя
Глажу,
Трогаю руками
Липкую от пота
Волосатую грудь.
Так надо!
Так надо!
Кричит во мне какой-то сладкий голос.

Хорошо, что ты знаешь обо мне
Всё
В такой степени, как никто.
Самое интересное, что,
Выходя на улицу,
Я не верю, что подобное
Действительно происходит.

Портрет Теннесси Уильямса.
У него в руках та самая
Серебряная собачка,
Прыгнувшая в мой сон.