Александр ИЛЬЯНЕН


ИСТУАР Д`АМУР


Фрагмент романа У нас он офицер (Четвертая книга)

                  Я заболел рисуя миндальное дерево в цвету.
Винсент Ван Гог


вместо предисловия

(глава Мистэр дю метье)*

в августе моя болезнь рюм де фуэн*
немного ослабла
я посмотрел на белую гвоздику на столе
и подумал: пора собирать четвертую
книгу

...

жанр этой книги четвертая проза

...

т.е. это проза где признаются:
я китаец

...

ее обычно пишут (начинают писать) в
августе после болезни

...

это то что пишется после третьей книги

...

это: опыты в стихах и прозе
подражание Батюшкову: офицеру, библиотекарю,
сумасшедшему

...

т.е. это не что иное как шуа де текст
избранные тексты написанные в ожидании
нового творческого состояния (перед
пятой книгой)

...

на первый взгляд это торжество псевдостиля
(лжестиля)
но в некотором таинственном месте книги
автор преображается и предстает в своем
истинном виде как Спаситель на Фаворе
те немногие которые увидят преображение
писателя упадут закрыв голову руками
или отпрянут в удивлении

...

как сказал бы поэт: ...и финн уже написан

...

да: меня покинула моя книга
она покинула мою мягкую писательскую утробу
и ей еще предстоит узнать этот
мир
я возгордился гордостью женщин разрешившихся
от бремени: улыбался как они: виноватою
глупой улыбкой
воображая себя писателем т.е. надев шведские
бархатные брюки, желтую рубашку
ездил читать из романа в библиотеку им.
Скворцова-Степанова у Варшавского вокзала

...

сбылось и пророчество поэта: ...и оставит друг

...

в голубчике пробудилась святость и я не мог
больше прикоснуться к его непорочному
телу

...

не терпится сказать что случится с ним в октябре:
после мытарств аскетической жизни на чердаке с
бомжами работать он не мог из-за своего
аристократизма духа а жить на содержании
не позволяла святтость как в свое время
Раскольников пришел к каторге и Евангелию
так и голубчик найдет спасение в таинстве супружества

...

этого искренне желал и я, но мало в то верил
зная характер моего друга
(о нем еще будет речь)

...

я остался без друга
точнее: без его тела

...

т.е. после нашей взаимной друг другу
измены мы стали платонические друзья:
от окончательного разрыва удерживала
прежняя страсть о то была настоящая
страсть! и взаимное чувство вины

...


Ирина Львовна вдруг вышла замуж за Геру

...

Митю соблазнила девочка похожая на рыжего
лисенка, на ангелочка или англичанку

...

в воздухе созревала атмосфера новой книги

...

и я в свое время как иные художники
стоял перед буридановым выбором:
объявить себя сумасшедшим и даже
дать поместить себя в психиатрическую
лечебницу или вести здоровый образ
жизни т.е. служить в армии

...

ср.: Ван Гог делится сомнениями с братом
перед тем как наконец решится объявить
себя безумным и позволит поместить
в
психиатрическую клинику Сен-Реми:
Я был бы почти счастлив... это в самом
деле выход для меня завербоваться на пять
лет в Иностранный легион. Кажется, туда
принимают до сорока лет. Я здоров телом и
сейчас в отличной физической форме. Если
я стану солдатом, то это пойдет мне только
на пользу


...

когда вы сделали выбор для себя:
т.е. пошли в армию и остались там служить...
и служите пятнадцатый год и как будто по
привычке идете в баню на Марата
то не знаете что вас там ждет!

истуар д'амур

мы встретились с тобою в бане

...

баня это уцелевший чудом островок Святой Руси

...

там до сих пор не выветрился русский дух:
дровяной (липовый, березовый, дубовый...)

...

среди торжествующего урбанизма уцелевшая
Русь

...

во Франции публичных бань не найдете

...

льется вода как в святом для индусов Ганге

...

очищается русский человек телом и душой

...

в бане еще дух квасной (если нальют кваса
на камни)

...

в бане жарко как в Индии


...

баня это воспоминание о Индии

...

баня и русская печь согревают русских как
солнце, нет: помогают солнцу зимой
это зимнее солнце

...

я озяб как француз и соскучился по людям и
забрел в маю баню на Марата которую построили
на месте церкви, ее я смутно еще помню, гуляли
там часто с бабушкой

...

я лениво разделся и увидел вошедшего юношу
подумал: какой красивый
еще не угадав, не зная, не любя
мы оказались в русской парной как на Таити

...

сейчас я вспоминаю записки Гогена: он отпра-
вился в тропический лес любоваться цветами
и взял с собой таитянского юношу нести
нехитрый скарб

...

Гоген делается полубезумным от страсти
надышавшись цветов
он бросается в прохладную воду ручья

...

как будто мы не знали языка друг друга

...

повинуясь голосу страсти я подошел к нему

...

смуглое тело юноши...
как я понимаю желание варваров бредущих музейною
залой несмотря на табличку-табу Донт тач
прикоснуться к прекрасному мрамору

...

несмотря на табличку Донт тач забыв о
музейной старухе внутри меня с ее визгом: не трогать, не трогать
я прикоснулся

...

удивленный голос и удивленные прекрасные глаза:
что ты?
но как статуя не сдвинулся с места

...

очевидно мое спокойствие и тепло передались ему

...

он был возбужден

...

самое удивительное: мы былм как на острове одни
и эти секунды тянулись
прогулкой Гогена

...

пойду в душ, здесь жарко, сказал юноша
я немного побуду еще
ответил я

...

как томительно все доводить до кларизма

...

не лучше ли в темном зале себя самого
крутить все эти картинки
в ностальгическом упоении

...

какой-то долг повелевает крутить это все
еще для кого-то

...

он своей неожиданной красотой преобразил
эту жалкую баню и меня

...

в большом зале где все одеваются и раздеваются
увидев мой взгляд ожидающий он подошел и
сказал: я подожду внизу

...

внизу, внизу полные радости слова

...

вниз, вниз, вот все мое стремление, во всех
движениях

...


вечер перед белой ночью: светлый и тихий

...

он говорит что студент и не отсюда
я говорю что я не студент и отсюда
он смеется: я думал тебе лет шестнадцать
я смеюсь...

...

гуляем по переулкам, болтаем

...

заходим в одну подворотню на Колокольной,
поднимаемся вверх, на последний пролет,
где окно: крыши и небо

...

вижу и сейчас его профиль:
на петербургском небе

...

я открываю и крыши и небо

...

квартал мне знакомый: здесь я родился неподалеку,

в одном из этих домов Гаршин прыгнул
вниз головой в темноту
но неба я здесь никогда не видел
мне хорошо просто так: смотреть не него и говорить
и слушать и можно прикоснуться к нему: не боясь
таблички и грубого окрика
так хорошо и спокойно

...

внизу: хлопанье двери, голоса
здесь: небо почти

...

я бы слукавил если сказал: раздеваться не хочется...
о нет: все бы одежды сразу!
но неожиданность красоты и целомудрие движений
заставляет забыть суеты лестничной любви


...

вспомнил слова про себя одного знакомого:
я же не мальчик чтобы любить на лестнице
(добропорядочный молодой человек, врач
из кантри)

...

я предлагаю: поедем, здесь недалеко
(зову в служебную комнату у финбана)*
но надо дождаться девяти часов, у метро у меня
рандеву: девушка должна отдать книгу

...

слоняемся заходим в сквер у Эльфа*,
там сидим на скамейке и продолжаем
болтать

...

спрашивает, читал ли я Фрейда
я отвечаю: немного читал. Помню только сублимацию

...

мне весело с ним

...

идем к метро: спрашиваю как зовут чтобы представить
девушке, он называет странное имя: Р.
я ему называю свое. Так мы познакомились.

...

девушка в свое время подарившая мне нарцисс
приезжает откуда-то снизу, из метро
привозит мне рукопись, я представляю их друг
другу. Она почему-то краснеет и очень
быстро уходит. Нет: убегает.
Странно, подумалось мне.
Кажется у всех беззаботное майское настроение

...

Мы спускаемся в метро: там все освещено
едем в служебный кабинет у вокзала

...

снова выходим на божий свет: квартал у вокзала

...

коротенькая аллея: каштан, серебристые ели

...

дежурной женщине без пистолета и портупеи, в
платье без затей киваю на юношу: мой друг
пойдет со мной. Беру ключ из ячейки деревянного
ящика и поднимаемся на второй этаж.

Это и есть дежурная комната офицера в африканской
(или арабской) общаге.
Место экзотическое: звучат песни как в африканской
деревне, или поет муэдзин с минарета Каира.
Интерьер комнаты отвечает аскетическим нравам дежур-
ного офицера: диван, два кресла: одно кожаное, другое
обтянуто зеленой материей, стул, кровать, стол, теле-
фон, две гантели, прикроватный коврик, шкаф...
В то время шел ремонт и в комнату натащили мебели:
и стулья стояли на шкафу и мне этот мебельный конструк-
тивизм очень понравился.

...

Мы друг о друге знаем лишь то что он студент а я не
студент. Хороший тон не велит задавать вопросы.

Для меня это место привычное: для него не совсем
как и весь этот вечер.
Эта арабская музыка за стеной, и потом африканские
тамтамы и интерьер комнаты напоминающий келью и
эта странная работа (я говорю ему что здесь я иногда
работаю) все для него сюрреально...
У благовоспитанного смуглого юноши не хватает сил
ничему не удивляться и он спрашивает: где мы?
Я отвечаю: в общежитии воспитательного заведения.
А кто ты здесь? Меня смешит вопрос. Я отвечаю:
воспитатель (смех невозможно удержать).
Потом добавляю: у меня одна из древнейших профессий
я толмач. Я и сам понимаю что все это странно и не-
понятно. Но: задавать вопросы это дурной тон. Человек
сам нужное расскажет.

...

У офицеров и монахов те же привычки почти.
У тех и других бесконечные службы.
Опыт аскетического воздержания.
Целомудрие.

...

Исключение составляют городские офицеры:
т.е. офисье-буржуа: урбанистические в мольеровском смысле
офицеры т.е. офицеры-горожане
или: урбанистические креатуры
с женами, детьми, со всем крамом*

...

т.е. как белое духовенство: с попадьями,
поповнами, поповичами

...

не то подлинные офицеры, живущие как монахи
в скитах на сопках, точках, дальних гарнизонах,
кораблях...
или странствующие офицеры: по долгу службы
живущие то среди пустыни, то на море, то
в крымских горах

...

в душе меня тоже разбирает любопытство насчет
смуглого юноши: кто он, откуда.
Мне приятны его филологические наклонности, это
уже несомненная добродетель. Отвлеченность от
натурфилософского, изобретательского, от
компьютеров, проводов, всего лишающего человека
крох души. Я достаю из портфеля черную книгу:
воспоминания Франсуазы Жило, одной из жен (невен-
чанных) смерчеподобного Пикассо. Там вместо за-
кладки статья из газеты о Жане Женэ, вернее:
рецензия на фильм Р.Фассбиндера по его роману Керэль. Чистый
юноша не слышал о нем. Меня эта свежесть искренне
радует. Я вспоминаю о своем школярском наи-
визме, о своей былой незамутненности...
виржинитэ эстюдьянтин*,
одним словом

...

я извиняюсь перед ним за скудную трапезу: кусочек
сыра, немного молока... все что имею
приятно что и юноша не испорчен излишествами
что ж у студентов много общего с офицерами и монахами
та же неприхотливость, те же аскетические опыты

...

многое пишется (а в жизни тратится) ради каких-
то: не каких-то в смысле сомнительных а
редких минут... когда в озарении любви
человек узнает о другом и себе

...

я чувствовал что передо мной роковой (в смысле
Настасьи Филипповны) юноша
что за внешней сдержанностью, даже виржинитэ
гибельность рока

...

сознает ли он сам этот свой фатализм?
(об этом позже)

...

я с тревогой чувствовал приближение грозы
(душность атмосферы, вот-вот всё небо
затянет свинцово-синими облаками)
с детства сидит в голове картинка Гроза
где девочка прижимает к груди или несет на
спине братика: а небо сверкает, льет дождь...
как страшно
в голове офицера с детства живет этот девочкин
страх

...

страха как такового со спазмами нет
есть влечение есть интерес

...

нет, здесь не в кайф: как в африканской деревне
я не любитель экзотики! и ощущений героев и
героинь (синема) скрывающихся для любви
в мэзон де пасс* (всп. хотя бы бедную
Бовари)

...

но будет ли другой раз, другое место?
мучительные сомнения
возможно то же примерно думает юноша

...

зачем я прикасаюсь к нему (риторика)

...

вдруг разговоры (такие милые) стихают...
становится ясным без слов: как громыхание в небе
провал: темнота

...

ощущение которое я испытал школьником
когда ехал на велосипеде из одной деревни
в другую (во время каникул) и был застигнут
грозой в лесу: почти панический страх
куда спрятаться от молний: от небесного
огня
рядом железный велосипед который притягивает
молнии рядом деревья притягивающие огонь
бросив велосипед в кювете
прячусь в кусты

...

смуглый юноша лежит на дежурной кровати
и ждет

...

разумеется: голова говорит здесь не надо,
как в африканской деревне, или в мэзон де
пасс. консьержка с собачьим оскалом внизу
а пальцы уже расстегнули все пуговицы
почти


...

одежды (цивильные лишь снаружи, а смысл в
них: сутаны (или мундир) брошены в
кресло

...

голова все еще как безумная продолжает
твердить: может не надо... здесь
кругом эта африканская музыка
и телефон только и ждущий чего-то
чтобы зазвенеть

...

голова думает в параноидальном угаре что-то свое
а тело льнет уже к
другому телу

...

аромат смуглого юного тела пьянит как тропические
цветы, да: легкий яд тех цветов

...

смуглый юноша инженю в делах любви
одна страсть
здесь под музыку африканских мелодий по правде сказать
идеальное место для любви
но давать уроки любви здесь конечно не место
в такое время

...

первый опыт любви
может стать фрустрацией
для горячего юноши (о этот юг)

...

мне же не пятнадцать лет: любовь на лестницах и
чердаках, в таких комнатах которые словно не имеют
стен и открыты для взоров консьержки и негров
нет все эти экзерсисы не для меня

...

все это не в кайф: как говорят пятнадцатилетние

...

это настроение: все это не в кайф

...

так пишут в мемуарах любил Наполеон:
не раздеваясь, почти на ходу (дан ла фулэ)*
Я же не Наполеон

...

Наполеон несомненно считал: есть дела поважнее
любви (как Цветаева) это дело войны

...

я считаю что дело войны это... я не считаю войну
вообще делом, это дикое состояние, это продолжение
политики, политика это концентр.выражение экономи-
ки. Это самое отвратительное завершение непоэтических
занятий.

...

все равно Наполеон в своем антиделе великий человек
и его любили (справедливо) женщины.

...

этому смуглому отроку не мешало бы дать несколько
уроков любви

...

мне не хотелось чтоб повторялась пастораль
в служебном пространстве военно-воспитательного заведения

...

я лежу успокоенный, мне грустно и светло
комната кажется Красным фонарем*
этот юноша такой (до грубости) наивный в делах
любви, такой инженю!

...

легкое разочарование: от невозможности дать ему
несколько уроков любви

...

это мальчишество: быстрее-быстрее, прямо здесь,
сию минуту...
хорош и я: со своей головой резонер: а может
потом, не сейчас... а сутана уже валяется в
кресле

...

я лежу рядом и глаза затуманены,
весь в возвышенной грусти и светлом покое

...

юноша мой еще не освободился от страсти:
глупый, наивный, неумелый!
вот первый урок

...

тормошу его: уже поздно (с нежностью)
возьми платок, даю ему мушуар де пош
из кармана (я уже почти одет)

...

он внешне статный, т.е. сложившийся, не эфеб
пятнадцатилетний, а в душе...
и такой инженю: наверное только неумелые девчонки
любят (потом он признается, что действительно так)

...

вспоминаю еще: моя голова резонерствовала по-фари-
сейки (с первым встречным, первый встречный это я)
конечно голова у студентов не для того чтобы думать,
а читать учебники
(сам был такой)

...

я был против хард-секса: из фарисейских
соображений гигиены...

...

с нежностью говорю: не сердись...
выходим из комнаты любви

...

он с любопытством читает на дверях португальские
имена и афр.фамилии

...

я прошу пройти со мной до ворот: надо закрыть же-
лезные на ключ, я привратник сегодня!
(как в обители)
он читает вывеску: медико-хирургическая академия
(бывшая, основанная еще при Павле, а здание
построено при Александре объясняю как Вергилий
какой-нибудь)

...

меня радует что человек еще в возрасте когда
вещи и явления удивляют:
счастливый возраст
иные его вообще не знают а для многих он:
лишь короткая пора в жизни
немногие сохраняют на всю жизнь
что-то всё познают, и с удивлением читают вывески
или обнаруживают в себе какие-то свойства,
какие-то силы...
как этот мой майский студент

...

той же короткой аллеей: капитан и серебристые ели
провожаю его до метро. Уже светлая ночь

...

любовь как поэзия (и робок первый интерес): да
любовь как поэзия

...

цифры телефона записаны. Обещай позвонить
(не хочется отпускать такого студента)

...

весь круглый павильон метро как античный храм
дружбы заполнен грустью прощанья

...

он спускается в подземку, а я выхожу в белую
ночь

...

сплю в дежурной комнате как и подобает странствующему
офицеру один

у меня была арьер-пансэ*: я думал что он курсант
(волосы подстрижены)
любить курсанта из одного с тобой военно-воспитательного за-
ведения: в этом есть что-то развратное
предубежденье подобного рода
удержало в свое время меня от отношений с Сережей
(в калужском отеле)

...

это своего рода промискуитет
в одной военной семье!

...

когда он признался что учится в Театральном
институте, я был растроган почти до слез
ведь театр это не только мое увлечение
с детских лет, мое призвание...
такая близкая и понятная родственная душа...
почти как родной курсант (у меня всегда была
слабость к юным курсантам, со cтриженными затыл-
ками: и в фехтовально-гимнастической школе,
и в медико-хирургической академии... особенно
в академии: они тоже в своем роде люди искусства,
тонкие натуры. П.Н., мой профессор все время
расспрашивал меня: ну как там... Сгорая от
нецеломудренного любопытства. Я отвечал ему,
что ни в казарме, ни в заведениях ни с кем не
заводил отношений: такое правило.
К счастью не было никогда сильной страсти которая
заставила бы меня переступить...
Я знаю себя: я бы не смог удержаться и как Расколь-
ников переступил бы, и убил бы в себе
старуху!

...

о театральный студент, ангел в белой ночи

...


(вспоминая о нашем разговоре с Митей в салоне на
Якиманке: о непредсказуемом последствии некоторых
фраз. В книге Слаще звука... я упоминал о студенте
из Театрального института... потом: артистик моего
голубчика, эпизодический персонаж романа)
как тесно пространство жизни-искусства

...

что ж я не обольщался дав ему цифры телефона:
разве сам я звонил зная цифры?

...

жизнь продолжалась по привычке: було-метро-додо*

...

и вот он звонит в воскресенье: сдерживаю волнение
и радость и на его школярский привет, как дела!
отвечаю: приезжай сейчас же!
условились встретиться у метро

...

одеваю меценатские (т.е. дареные) одежды и мчусь к
метро: он уже там, сидит и что-то пишет в блокнот...
(выполняет творческое задание)

...

едем в переполненном автобусе

...

проезжаем по мосту: течет река
внизу

...

вот и мой дом на набережной, в предместье (картье попюлэр*)

...

я веду себя очень сдержанно, а дистанс*
он рассказывает мне о предстоящем экзамене: курсовом
спектакле (он учится на режиссерском), о своей
постановке сказки Андерсена, изображает всё
в комнате. Мне интересно и я не смотрю за окно скучая.
Ну мне пора, вдруг заявляет он. И любуется произведенным
эффектом: сразу видно будущий режиссер... Ты уходишь,
жалко лепечу. Да, ехать далеко, и неудобно возвращаться
поздно, я ведь у людей живу. Боже мой, на моем лице пол-
ная растерянность. Он сострадательно: ну, ну, я позвоню!
Утешил: он позвонит... природная финская злость (и
жестокость) не позволяют мне уговаривать. Спокойно
говорю: я провожу. Он растерян. Я улыбаюсь: очень жаль.
Видно, что он испытал большие сомнения перед тем как
позвонить. Я понимаю: то что он позвонил и приехал, это
уже невероятно. В прихожей, где так тесно двум телам, и
несмотря на сильное сопротивление их все же притягивает
друг к другу, он спрашивает: ты разочарован? Разве не
видно? (вспоминается все то же: как ты красив проклятый!)
Идем дальней дорогой к метро, погода чудесная: скоро
вечер незаметно станет ночью. Видно что он хочет высказать
свое кредо (профессьон де фуа*) по теме:
у меня в М. есть женщина. Дурачок милый,
ну и что?
У меня хорошее настроение: мы идем,
мы говорим. Говорю себе: довольствуйся этим.
Вспоминаю строки: нет, ночи с тобою мне даже не снятся...

...

утешает всем своим видом меня: какой добрый!
Редкое сочетание красоты и доброты
я почти утешен

...

провожаю его далеко, еду почти до центра с
ним: не хочется расставаться

...

опять грусть прощания: электричка моя...
позвони! хорошо!
какая рука нежная...


...

что потом? как в песне: э ла ви континю*...
жизнь продолжается.
как продолжается: непонятно. Не помню, что
было до следующего звонка. Рутинное, наверное,
ежедневное. Главное через сколько-то дней или
недель зазвенел телефон. А!
как в ссылке поэта колокольчик одинокий!

...

и я судьбу благословил

...

он приглашал меня на курсовой спектакль и
просил крыши на две ночи: хозяева
уезжают на юг... да, да, разумеется!
машинально отвечаю. В голове же сомнение: после
профессьон де фуа на набережной?
в голове фервиррунг!

...

все приближается к той белой ночи
а пока...

...

звонок накануне спектакля: приходи к четырем часам в
телестудию

...

курсовой спектакль играется в телестудии

...

я прихожу в условленный час (сердце, по Экзюпери, одето
торжественно): жду смиренно на ступеньках телестудии...
светит солнце, чудесное богемное место, думается мне

...

все страсти улеглись к этому часу: мне хорошо сидеть
и ждать

...

вот он вышел: высокий стройный в белой рубашке и
черных брюках сердце замирает: я никогда не видел
его таким
я сижу чуть поодаль от входа, на ступеньках и он
не сразу замечает меня, а я не спешу дать знак о
себе: так мне хорошо...
он увидел двух знакомых театральных женщин (одна
старая, другая юная), подходит к ним и обменивается
любезностями. Мне доставляет несказанное удовольствие
наблюдать за этой сценой.
Неожиданно он поворачивает голову и видит меня,
сидящего спокойно на ступеньках:
улыбающегося от солнца и всего.
Он галантно раскланивается с театральными дамами
(Боже мой: как я люблю театр!)
и поднимается ко мне. Смущенный.
(Милый, сознает свою неотразимость)
Говорим ничего не значащие фразы: вернее, всё значащие
в интонации, в тембровых нюансах окрашенных
чувством. У него приятный южный акцент, но сам он русский.

...

Пойдем там для тебя заказан пропуск. Какие церемонии!
Проходим через стражу (старуху): дикая старуха
спрашивает меня когда я предъявляю свое зеленое удостоверение
офицера: а где паспорт? приходится объяснять что у воен-
ных паспортов не бывает. Меня эта сцена приводит в восторг:
так торжественно строго перед студенческим спектаклем.
Хочешь посмотреть студию? предлагает он.
Хочу, соглашаюсь кротко.
Он показывает мне разные студийные помещения,
я считаю долгом изображать любопытство.
Интереснее всей мебели, интерьеров и аппаратуры
он сам: в белой рубашке и черных брюках
перед спектаклем.
Потом просит меня посидеть немного в фойе
до начала спектакля, ему надо идти: последние
приготовления... Его естественное волнение и
возбуждение перед спектаклем-экзаменом передаются
и мне. Иди, иди! тороплю его, сам усаживаюсь в
кресло и достаю книгу Элюара (белая обложка с алыми
буквами: ле дерние поэм д'амур*). Такое настрое-
ние...

...

Все готово, он приходит за мной и ведет в зал.
Зал круглый, как амфитеатр, только без ступенек.
Как планетарий крохотный. Сцена торжественно украше-
на. Публика состоит из педагогов, экзамена-
торов и сочувствующих: друзей, знакомых, родных.
Вот мой восторг в тот вечер в темной зале!
Подобной атмосферы я давно не ощущал на спектаклях.
Очень часто собирается случайная публика и это снижает
накал, и актерам трудно играть в холодном или чуть
теплом зале. Здесь же все зрители и актеры они же
постановщики своих мини-спектаклей были согреты
взаимным чувством. Конечно, в камерных театрах
есть свой шарм. (вот уже звучит музыка, выходят акте-
ры-студенты и руководитель курса представляет их).
Спектакль, состоящий из нескольких постановок,
начинается. Все было сыграно с блеском.
Много музыки, света.

...

Потом тихая грусть как после любви.

...

после спектакля публика расходится по домам, а студен-
ты остаются на разбор.
Я расхожусь по домам, а он остается. Мы условились встре-
титься вечером у метро. Ему еще надо заехать на квартиру
где он жил до этого и взять свои вещи.
мне хорошо возвращаться после спектакля:
настроение как после спектакля!
я захожу в кафе и мне приятно побыть немного еще
с народом в такой чудесный день

...

поздно довольно звонок звенит, наконец выезжаю,
встречай. к метро еду белой ночью.
звоню женщине и говорю чтобы не ждала

...

вот и он появился из стеклянных дверей метро
в одежде бродячего студента, с сумками
но не такой как иные студенты: лохматые, рассеян-
ные, неопрятные, сутулые
подтянутый, целеустремленный, ...

...

ждем автобус, едем ко мне
по дороге рассказывает как отмечали окончание
курса, как он устал

...

немного пьяный от шампанского студент
и я слегка возбужденный после спектакля

...

привез коробку конфет с нарядной тесьмой:
вот наши конфеты (из южного города)
это все лишнее (главное, что ты здесь)

...

незначительные разговоры, а за окном уже белая ночь

...

в воздухе чувствую какую-то стену: юноша не решил
для себя как ему жить... это понятно: хайклес* тема

...

м.быть ляжем спать?
где мне лечь? ты не хочешь со мной?
я очень устал. Ты очень устал, я понимаю.

...

Я потом вспоминал Святого Антония и его искусителей.
Искусители отвратительны. Тем прекраснее твоя доброде-
тель, юноша.

...

Все-таки мы лежим на одной кровати:
он холодный как мрамор и мне не хочется прикасаться,
вернее: страшно как в музее. Ведь я привык исполнять
написанное на табличках.
хорошо что ты такой целомудренный, говорю я ему.
я совсем не целомудренный. (наивный, он кура-
жится). Я просто очень устал.
Ладно, давай спать. Нет, я пойду на другую кровать
а то тебе не уснуть.
Я постилаю ему на диване. Спокойной ночи!

...

Возвращаюсь на свою сиротскую постель.
Белая ночь нюи бланш по-французски: бессонная
ночь.
и ему не спится из-за своей усталости и целомудрия.
Насчет нравственности я солидарен с ним: нельзя ус-
тупать. Я тоже был непреклонным с многими.
Строгость юноши мне импонирует. Он становится еще
желаннее.
Злопамятный юноша не забыл урока любви в служебной
комнате.
Милый инженю! Мон пети артист!
Только с милым мне и непреклонным вспоминаю эти
строки в белой бессонной ночи.

...

Под утро мне приходит в голову такая мысль:
слава Богу что...
да: вдруг это ангел постучался в ночи как в дом
к содомскому жителю...
о Господи! спаси и сохрани

...

утром встаем с тяжелыми головами и в то же время
какая-то легкость в первый летний день

...

ночь танталовых мук, монастырская ночь

...

я приготовился пережить этот день как муку, как
наказание за мою привязанность к нему: я себе давал
слово не привязываться

...

я весь выпит ночью, я злой: и скрывать свою злость
не собираюсь
у него на лице странное раскаяние

...

на кухне готовит себе отвар из трав. Дает мне попро-
бовать: горько! Вспоминаю розановский императив:
пейте горькие травы!
травы ему дал йог: юноша верит
в оккультные знания, интересуется эзотерическими
вещами. Стремление к обскурантизму, к сумеркам
просвещения мне понятно: такое время.
Мрак вечной женственности окутывает как ночь:
обещая отдых от забот, звездное небо, холодный
свет луны. Это мрак материнской утробы.
Это теплота и защищенность,
да: в великой мудрости много печали!

...

предлагаю заехать в мой офис чтобы я отпросился у
курбаши, едем ... настроение у меня отвратительное:
на моем лице написана разочарованность...
День теплый, чудесный.
Поднимаемся ко мне, пока я отпрашиваюсь, он сидит в
моем кресле...
Юноша осветил всю службу (артистическим сиянием):
ей этого не хватало.

...

потом потащил меня в видеосалон: в быв. Голландскую
церковь, библиотеку им.Блока. Сеанс 12 часов,
фильм Формана Волосы. Форман, это класс, надо
смотреть. Мне все равно, день отдан ему.
До начала есть время идем в подвал пить кофе.
Фильм американский: странный, музыкальный. Мне ин-
тересно, я смеюсь. После белой ночи солнечный день:
и этот американский день с музыкой. Мой юноша смот-
рит на меня, а я время от времени на него. Что-то
теплеет. Не досмотрев сумасшедший фильм, выходим на
Невский. Там попадается знакомый со службы (Ф.Ф.,
эпизодический персонаж романа. Тот кто прославился
двадцатипятилетней дружбой с полковником Е.И. В рома-
не сказано: если бы президент узнал об их трогатель-
ной дружбе то наградил бы обоих медалью). Ф.Ф. любопы-
тен и потом будет задавать вопросы о юноше
Спешу раскланяться с Ф.Ф., советую ему поспешить
на службу: время позднее.
Обедаем в кафе (там где я почти завсегдатай).
И снова: солнечный Невский. Солнце заполняет
не только проспект, но и мою голову солнечной пылью.
Куда идем? Звонить домой в М. предупредить родителей
о возвращении: завтра он улетает к себе.
Пока он звонит домой, я жду на улице, и думаю как
тяжело в людьми.
Потом проходим под Триумфальной аркой быв.Главного
штаба: на площади полно людей, весело. Люди разма-
хивают анархистскими флагами: черные с белыми черепа-
ми, у колонны митинг анархистов. Люди одетые под Мах-
но о чем-то говорят. Замечаю в толпе знакомое лицо:
молодой человек продающий анархистские газеты поэт,
ходил в сенакль* к мэтру и читал свои вирши. Он же и
музыкант и анархист с длинными черными волосами.
Я сочувственно отношусь ко всем политическим заблужде-
ниям: настроение у меня становится солнечным, и я бе-
седую с черноволосым поэтом в куртуазной манере.
Я даже испытываю чувство радости оттого что попадаются
поэты среди бела дня, среди анархистов, под александ-
ровской колонной.
Мой студент хочет снова в кино: что с ним делать?
Идем искать кино: по дороге смотрим витрины. Мне ин-
тересно, потому что всё в диковинку: и поиск кино,
и витрины, и солнечный день. А в голове звучит музыка
сумасшедшего фильма. Мы проходим весь Невский: на площад-
ке у входа в метро (на месте церкви) поют кришнаиты.
Мне симпатичны их лица, цвет одежд, музыка. Кайф!
Юноше тоже нравится. Идем дальше: всё ищем кино.
В Спартаке ничего интересного, в салоне биб-
лиотеки Грибоедова поздно сеанс. Слава Богу, думается мне.
Такое бродяжничество. По дороге беседуем на разные темы:
он чист как восковая дощечка. Такому красивому надо
блюсти целомудрие: иначе станешь Альфонсом. Я поощряю
его интерес к трансцедентальному. Рассказываю
что в мои ученические годы я жил как в монастыре.
То было время удивительное: я был погружен в науки и
помыслы мои были чисты.
Доходим незаметно до Летнего сада. Делаем там остановку.
Под липами в Летнем саду. Тихий вечер. Наверное, таким
же сладким был отдых на пути в Египт. После поиска сине-
ма ноги гудят, в голове музыка сумасшедшего фильма.
И солнечная пыль!
Никогда не догадаетесь, кто показался в конце аллеи.
П.Н.! профессор из романа, приятный мужчина, стройный,

высокий, с пшеничными усами и легкой сединой.
Радость узнавания и несказанное любопытство.
Р. на минуту удаляется, я П.Н. советую не затрагивать
тему при невинном юноше. хорошо, хорошо!
Беседуем непринужденно, П.Н. блестящий собеседник,
воспитатель из быв.Сиротского николаевского дома.
Насидевшись вдоволь под липами идем прогуляться, провожа-
ем П.Н. до остановки, прощаемся.
Неугомонный студент хочет в театр. Что ж пойдем в
театр, на Рубинштейна, тем более на мою родину.
В знаменитом маленьком театре что-то неинтересное или
проданы билеты: не помню уже. Может вернемся домой?
Да, поедем домой! Я чувствую как юноша изменился за этот
день. Да и я стал другим: от музыки, солнца.
Забыл досаду той ночи. Ни на что не надеюсь, а просто
вернуться бы в дом.
В метро так приятно сидеть с людьми: они устали и возвра-
щаются домой. Юноше говорю: ты наверное устал? Я-то привыч-
ный к дорогам. Он: я тоже часто хожу пешком на работу, с
работы. Рассказывает мне о своей дороге: в гору, с горы.
Я все представляю в романтической дымке. Я устал, мне
хорошо с другими усталыми людьми ехать домой.
Он милый... В автобусе появляется прилив нежности. Он
улыбается.

...


Вернулись домой! Такой день: неожиданный, солнечный, для
меня совсем новый. Я вел себя как студент двадцати двух
лет. Я устал, мне хорошо. Пьем чай и смеемся, вспоминая
разные багатели. Шума полна голова.
В комнате он просит меня почитать: я читаю из романа.
Ах, не следовало бы некоторые вещи читать! Я-то думал:
все кончено между нами... Он вдруг спросил меня о П.Н.:
было ли что у нас. Я улыбнулся: о очень давно, мы зна-
комы пятнадцать лет (не похоже?), тогда он был студентом
как ты, а я учился в школе...
Мы сидим на диване: вернее, я сижу, а Р. лежит.
Из себя надоело читать: как-то нескромно, да и неинте-
ресно, знаешь уж все наперед.
Лучше почитаю тебе из Цветаевой, хочешь?

Хочу!
Достаю с полки книгу и сажусь рядом, спрашиваю:
не слишком близко? Он: нормально.
Может ляжем и я почитаю?
Хорошо. (Хорошо!)
Мы раздеваемся (опять: поспешность в снимании одежд)
и лежим в кровати. Нет, еще не лежим, а сидим; он спиной к
стене, а я по-турецки рядом.
Читаю из Цветаевой: с редким чувством. Он меня вдохнов-
ляет. Я все еще не верю, что он рядом... победа твоя
поражение сонмов
как он слушает стихи: не только слухом, но и
внутренним чувством... он видит стихи!
там где кончается любовь там подступает смерть
садовница: не могу больше читать
даю полотенце: можешь сходить в ванну
чистое смуглое тело в ночи. Свет потушен.

...

какие-то слова сказанные шепотом, смех (наверное,
воспоминание о фильме)
тела настолько близко что кажется они не различают
друг друга
я люблю твое тонкое имя
это не говорится: ясно все без слов
слова не произносятся
совершается таинство любви

...

о чем вспоминаем мы днем с улыбкой и сладким стыдом
(из забытого поэта)
да: с улыбкой и сладким стыдом

...

утром: грустная песня Джо Дассена о последней
электричке уходящей в ночь. Время расставаться. Собираемся
в дорогу: мой студент улетает домой. Нежная грусть во
всем. Я приеду в июле, через месяц. Позвони! Ладно.
Говорим мало, больше молчим и смотрим друг на друга.

Примечания
Мистэр дю метье
тайны ремесла (фр.)
Рюм де фуэн
сенная лихорадка (фр.)
Донт тач
не трогать! (англ.)
Финбан
Финляндский вокзал.
Эльф
кафе, наследовавшее знаменитому Сайгону.
Крам
барахло (нем.)
Дан ла фулэ
наступление с ходу (фр.)
Красный фонарь
картна Бенуа.
Арьер-пансэ
задняя мысль (фр.)
Було-метро-додо
работа транспорт дом (фр.сленг)
Профессьон де фуа
исповедание веры (фр.)
Фервиррунг
смешение, хаос (нем.)
Ле дернье поэм д`амур
Последние песни любви, одна из
последних книг Элюара.
Хайклес
трудная (нем.)



© РИСК, 1995
© Издательство "АРГО-РИСК", 1995








Эти страницы подготовлены Александром Миловановым. Если у Вас возникли вопросы или пожелания, пожалуйста пишите:
acheck@glas.apc.org
Отдельное спасибо
Вадиму Темкину и Дмитрию Кузьмину.